Неточные совпадения
Савельич за него заступился: «И охота было не слушаться, —
говорил он сердито, — воротился бы на постоялый двор, накушался бы чаю, почивал бы себе
до утра, буря б утихла, отправились бы далее.
Василий Иванович отправился от Аркадия в свой кабинет и, прикорнув на диване в ногах у сына, собирался было поболтать с ним, но Базаров тотчас его отослал,
говоря, что ему спать хочется, а сам не заснул
до утра.
Он промучился
до утра, но не прибег к искусству Базарова и, увидевшись с ним на следующий день, на его вопрос: «Зачем он не послал за ним?» — отвечал, весь еще бледный, но уже тщательно расчесанный и выбритый: «Ведь вы, помнится, сами
говорили, что не верите в медицину?» Так проходили дни.
Дни потянулись медленнее, хотя каждый из них, как раньше, приносил с собой невероятные слухи, фантастические рассказы. Но люди, очевидно, уже привыкли к тревогам и шуму разрушающейся жизни, так же, как привыкли галки и вороны с
утра до вечера летать над городом. Самгин смотрел на них в окно и чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает в состояние невменяемости. Он уже наблюдал не так внимательно, и все, что люди делали,
говорили, отражалось в нем, как на поверхности зеркала.
— Я здесь с
утра до вечера, а нередко и ночую; в доме у меня — пустовато, да и грусти много, —
говорила Марина тоном старого доверчивого друга, но Самгин, помня, какой грубой, напористой была она, — не верил ей.
— Отечество в опасности, — вот о чем нужно кричать с
утра до вечера, — предложил он и продолжал
говорить, легко находя интересные сочетания слов. — Отечество в опасности, потому что народ не любит его и не хочет защищать. Мы искусно писали о народе, задушевно
говорили о нем, но мы плохо знали его и узнаем только сейчас, когда он мстит отечеству равнодушием к судьбе его.
Поговорить с нею о Безбедове Самгину не удавалось, хотя каждый раз он пытался начать беседу о нем. Да и сам Безбедов стал невидим, исчезая куда-то с
утра до поздней ночи. Как-то, гуляя, Самгин зашел к Марине в магазин и застал ее у стола, пред ворохом счетов, с толстой торговой книгой на коленях.
Казалось бы, заснуть в этом заслуженном покое и блаженствовать, как блаженствуют обитатели затишьев, сходясь трижды в день, зевая за обычным разговором, впадая в тупую дремоту, томясь с
утра до вечера, что все передумано, переговорено и переделано, что нечего больше
говорить и делать и что «такова уж жизнь на свете».
Он долго что-то
говорил кучеру, и тот погнал лошадей еще по горячим улицам, по которым мы
утром тащились пешком
до отели.
А тепло, хорошо; дед два раза лукаво заглядывал в мою каюту: «У вас опять тепло, —
говорил он
утром, — а то было засвежело». А у меня жарко
до духоты. «Отлично, тепло!» —
говорит он обыкновенно, войдя ко мне и отирая пот с подбородка. В самом деле 21˚ по Реом‹юру› тепла в тени.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что времени у нее не хватает для самой неотступной работы, не
говоря уже о том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными на улицу ребятишками… А там уже
до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое
утро, чтобы «происходить грамоту».
— Я волнуюсь, — сказала Екатерина Ивановна и закрыла руками лицо, — но вы не обращайте внимания. Мне так хорошо дома, я так рада видеть всех и не могу привыкнуть. Сколько воспоминаний! Мне казалось, что мы будем
говорить с вами без умолку,
до утра.
—
Утром? Я не
говорил, что
утром… А впрочем, может, и
утром. Веришь ли, я ведь здесь обедал сегодня, единственно чтобы не обедать со стариком,
до того он мне стал противен. Я от него от одного давно бы уехал. А ты что так беспокоишься, что я уезжаю. У нас с тобой еще бог знает сколько времени
до отъезда. Целая вечность времени, бессмертие!
Статейки эти,
говорят, были так всегда любопытно и пикантно составлены, что быстро пошли в ход, и уж в этом одном молодой человек оказал все свое практическое и умственное превосходство над тою многочисленною, вечно нуждающеюся и несчастною частью нашей учащейся молодежи обоего пола, которая в столицах, по обыкновению, с
утра до ночи обивает пороги разных газет и журналов, не умея ничего лучше выдумать, кроме вечного повторения одной и той же просьбы о переводах с французского или о переписке.
Чжан Бао советовал вернуться назад, на Билимбе, и постараться дойти
до зверовых фанз. Совет его был весьма резонным, и потому мы в тот же день пошли обратно. Еще
утром на перевале красовалось облако тумана. Теперь вместо него через хребет ползли тяжелые тучи. Дерсу и Чжан Бао шли впереди. Они часто поглядывали на небо и о чем-то
говорили между собой. По опыту я знал, что Дерсу редко ошибается, и если он беспокоится, то, значит, тому есть серьезные основания.
— Так было, ваше превосходительство, что Михаил Иванович выразили свое намерение моей жене, а жена сказала им, что я вам, Михаил Иванович, ничего не скажу
до завтрего
утра, а мы с женою были намерены, ваше превосходительство, явиться к вам и доложить обо всем, потому что как в теперешнее позднее время не осмеливались тревожить ваше превосходительство. А когда Михаил Иванович ушли, мы сказали Верочке, и она
говорит: я с вами, папенька и маменька, совершенно согласна, что нам об этом думать не следует.
Это было варварство, и я написал второе письмо к графу Апраксину, прося меня немедленно отправить,
говоря, что я на следующей станции могу найти приют. Граф изволили почивать, и письмо осталось
до утра. Нечего было делать; я снял мокрое платье и лег на столе почтовой конторы, завернувшись в шинель «старшого», вместо подушки я взял толстую книгу и положил на нее немного белья.
Кормили тетенек более чем скупо.
Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа
до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились к окну. Когда появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им,
говоря...
— Ну вот. А ты
говоришь, что корму для скота не хватит!.. Разве я могу об этом думать! Ах, голова у меня… Каждый день, голубчик! каждый день одно и то же с
утра до вечера…
На следующее
утро они были уже далеко за заставой, а через несколько дней
говорили, что проволока доведена
до Бродов и соединена с заграничной…
— Муж? — повторила она и горько засмеялась. — Я его по неделям не вижу… Вот и сейчас закатился в клуб и проиграет там
до пяти часов
утра, а завтра в уезд отправится. Только и видела… Сидишь-сидишь одна, и одурь возьмет. Тоже живой человек… Если б еще дети были… Ну, да что об этом
говорить!.. Не стоит!
Он знал историю жизни почти каждого слобожанина, зарытого им в песок унылого, голого кладбища, он как бы отворял пред нами двери домов, мы входили в них, видели, как живут люди, чувствовали что-то серьезное, важное. Он, кажется, мог бы
говорить всю ночь
до утра, но как только окно сторожки мутнело, прикрываясь сумраком, Чурка вставал из-за стола...
Каторжные и поселенцы изо дня в день несут наказание, а свободные от
утра до вечера
говорят только о том, кого драли, кто бежал, кого поймали и будут драть; и странно, что к этим разговорам и интересам сам привыкаешь в одну неделю и, проснувшись
утром, принимаешься прежде всего за печатные генеральские приказы — местную ежедневную газету, и потом целый день слушаешь и
говоришь о том, кто бежал, кого подстрелили и т. п.
Над князем она,
говорят, смеется изо всех сил, с
утра до ночи, чтобы виду не показать, но уж наверно умеет сказать ему каждый день что-нибудь потихоньку, потому что он точно по небу ходит, сияет…
И верите ли: каждое
утро он нам здесь эту же речь пересказывает, точь-в-точь, как там ее
говорил; пятый раз сегодня; вот пред самым вашим приходом читал,
до того понравилось.
— Во-первых, это; но, положим, он тогда уже мог родиться; но как же уверять в глаза, что французский шассёр навел на него пушку и отстрелил ему ногу, так, для забавы; что он ногу эту поднял и отнес домой, потом похоронил ее на Ваганьковском кладбище, и
говорит, что поставил над нею памятник, с надписью, с одной стороны: «Здесь погребена нога коллежского секретаря Лебедева», а с другой: «Покойся, милый прах,
до радостного
утра», и что, наконец, служит ежегодно по ней панихиду (что уже святотатство) и для этого ежегодно ездит в Москву.
Он проснулся в девятом часу, с головною болью, с беспорядком в мыслях, с странными впечатлениями. Ему ужасно почему-то захотелось видеть Рогожина; видеть и много
говорить с ним, — о чем именно, он и сам не знал; потом он уже совсем решился было пойти зачем-то к Ипполиту. Что-то смутное было в его сердце,
до того, что приключения, случившиеся с ним в это
утро, произвели на него хотя и чрезвычайно сильное, но все-таки какое-то неполное впечатление. Одно из этих приключений состояло в визите Лебедева.
— Да и я бы насказал на вашем месте, — засмеялся князь Фердыщенке. — Давеча меня ваш портрет поразил очень, — продолжал он Настасье Филипповне, — потом я с Епанчиными про вас
говорил… а рано
утром, еще
до въезда в Петербург, на железной дороге, рассказывал мне много про вас Парфен Рогожин… И в ту самую минуту, как я вам дверь отворил, я о вас тоже думал, а тут вдруг и вы.
— Не беспокойтесь, князь, — продолжал воспламененный Коля, — не ходите и не тревожьте его, он с дороги заснул; он очень рад; и знаете, князь, по-моему, гораздо лучше, если вы не нынче встретитесь, даже
до завтра отложите, а то он опять сконфузится. Он давеча
утром говорил, что уже целые полгода не чувствовал себя так хорошо и в силах; даже кашляет втрое меньше.
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику
до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло, по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «человек»; его будили в четыре часа
утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя, в твердости воли и каждый вечер вносил в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей стороны, писал ему наставления по-французски, в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и
говорил ему vous.
«Хорошо, —
говорит начальница, — стойте же так всю ночь!» — да
до утра нас без белья и продержала на окнах, холод такой — ужас!
Поэтому, когда им случалось вдвоем обедать, то у Марьи Петровны всегда
до того раскипалось сердце, что она, как ужаленная, выскакивала из-за стола и, не
говоря ни слова, выбегала из комнаты, а Сенечка следом за ней приставал:"Кажется, я, добрый друг маменька, ничем вас не огорчил?"Наконец, когда Марья Петровна
утром просыпалась, то, сплеснув себе наскоро лицо и руки холодною водой и накинув старенькую ситцевую блузу, тотчас же отправлялась по хозяйству и уж затем целое
утро переходила от погреба к конюшне, от конюшни в контору, а там в оранжерею, а там на скотный двор.
— Да как вам сказать! Я думаю, что вообще, и"от избытка естества", и"от мечтания", материя эта сама по себе так скудна, что если с
утра до вечера об ней
говорить, то непременно, в конце концов, должно почувствоваться утомление.
— Идет волнение в народе, — беспорядок поднимается с земли, да! Вчера ночью в соседях у нас пришли жандармы, хлопотали чего-то вплоть
до утра, а
утром забрали с собой кузнеца одного и увели.
Говорят, отведут его ночью на реку и тайно утопят. А кузнец — ничего человек был…
Матушка поминутно плакала; здоровье ее становилось день от дня хуже, она видимо чахла, а между тем мы с нею работали с
утра до ночи, доставали заказную работу, шили, что очень не нравилось Анне Федоровне; она поминутно
говорила, что у нее не модный магазин в доме.
— Да, сумерки, сумерки, сумерки! И «
до» и «по» — всегда сумерки! —
говорил он себе, вперяя взор в улицу, которая с самого
утра как бы заснула под влиянием недостатка света.
— И я
говорю, что мерзавец, да ведь когда зависишь… Что, если он банкиру на меня наговорит? — ведь, пожалуй, и там… Тут двадцать пять рублей улыбнутся, а там и целых пятьдесят. Останусь я у тебя на шее, да, кроме того, и делать нечего будет… С
утра до вечера все буду думать… Думать да думать, одна да одна… ах, не дай бог!
Но в то же время и погода изменилась. На небе с
утра до вечера ходили грузные облака; начинавшееся тепло, как бы по мановению волшебства, исчезло; почти ежедневно шел мокрый снег, о котором
говорили: молодой снег за старым пришел. Но и эта перемена не огорчила Ольгу, а, напротив, заняла ее. Все-таки дело идет к возрождению; тем или другим процессом, а природа берет свое.
— Чтоб я, —
говорит, — тебе поверил, что ты назад не уйдешь, ты должен мне сейчас из барской конюшни пару коней вывести, да бери коней таких, самых наилучших, чтобы мы на них
до утра далеко могли ускакать.
Набегаются день-денской, у всех побывают, со всеми
поговорят, везде закусят, а к ночи, усталые, воротятся домой и засыпают
до следующего
утра.
— Мы во Франции с
утра до вечера
говорим, — не унимался Капотт, —
говорим да
говорим, а иногда что-нибудь и скажем. Но если б нас заставили тысячу лет молчать, то и мы, наверное, одичали бы…
— Не знаю, что тут хорошего, тем больше, что с
утра до ночи ест,
говорят, конфеты… Или теперь… Это черт знает, что такое! — воскликнул он. — Известная наша сочинительница, Касиновская, целую зиму прошлого года жила у него в доме, и он за превосходные ее произведения платил ей по триста рублей серебром, — стоит она этого, хотя бы сравнительно с моим трудом, за который заплачено по тридцати пяти?
«А та беда,
говорит, что он у ней теперь с
утра до вечера сидит…»
— Пиши, пиши: «Но мы начинаем привыкать друг к другу. Он даже
говорит, что можно и совсем обойтись без любви. Он не сидит со мной, обнявшись, с
утра до вечера, потому что это вовсе не нужно, да ему и некогда». «Враг искренних излияний», — это можно оставить: это хорошо. Написал?
Постоянное выражение его лица
говорило: «Фу! скука какая, и
поговорить не с кем!» Бывало, с
утра он или один уйдет с ружьем на охоту, или в своей комнате, не одеваясь
до обеда, читает книгу.
— Ничего она не узнает, потому что ничего с вами не будет. Я с вами точно в первый раз в жизни
говорю, Степан Трофимович,
до того вы меня удивили в это
утро.
Подойдя к окну своей спальни, он тихо отпирал его и одним прыжком прыгал в спальню, где, раздевшись и улегшись, засыпал крепчайшим сном часов
до десяти, не внушая никакого подозрения Миропе Дмитриевне, так как она знала, что Аггей Никитич всегда любил спать долго по
утрам, и вообще Миропа Дмитриевна последнее время весьма мало думала о своем супруге, ибо ее занимала собственная довольно серьезная мысль: видя, как Рамзаев — человек не особенно практический и расчетливый — богател с каждым днем, Миропа Дмитриевна вздумала попросить его с принятием, конечно, залогов от нее взять ее в долю, когда он на следующий год будет брать новый откуп; но Рамзаев наотрез отказал ей в том,
говоря, что откупное дело рискованное и что он никогда не позволит себе вовлекать в него своих добрых знакомых.
— А вот, братцы, пошли мы с
утра по Рязанской дороге, остановили купца, стали обшаривать; а он нам
говорит: «Нечего,
говорит, братцы, взять с меня! Я,
говорит, еду от Рязани, там всю дорогу заложила татарва, ободрали меня дочиста, не с чем и
до Москвы дотащиться».
Он вдруг как-то понял, что, несмотря на то, что с
утра до вечера изнывал в так называемых трудах, он, собственно
говоря, ровно ничего не делал и мог бы остаться без обеда, не иметь ни чистого белья, ни исправного платья, если б не было чьего-то глаза, который смотрел за тем, чтоб его домашний обиход не прерывался.
Собственно
говоря, он не знал даже, что делается у него в хозяйстве, хотя с
утра до вечера только и делал, что считал да учитывал.